Доктор Дуги Камеалоха (1-2 сезон)

Лахела — нет, Дуги, все зовут её Дуги, — стояла перед зеркалом, поправляя стетоскоп. Он... нет, скорее, она чувствовала, как резиновые трубки слегка липнут к шее, будто пытаются удержать её здесь, в этой комнате, где пахло старым деревом и чем-то ещё, что она не могла назвать. Время? Возможно. Время здесь пахло, как пыль на полках в доме бабушки. Она вздохнула, поправила волосы — они всегда лезли в глаза, как будто хотели спрятать её от мира. Или, может, от самой себя.

Больница. Она любила это место, но иногда... иногда оно давило. Тени в коридорах плясали, как демоны — или как пьяные на субботней вечеринке, если быть честной. Она шла по коридору, и каждый шаг отдавался в ушах, будто кто-то стучал по стеклу. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, тяжёлую. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Потом это случилось. Она даже не сразу поняла, что именно. Пациент — нет, скорее, их было двое. Они смотрели на неё, и в их глазах было что-то, что она не могла расшифровать. Страх? Надежда? Или просто усталость, которая копилась годами, как ржавчина на старых воротах. Она подошла ближе, и её пальцы коснулись кожи пациента — холодной, почти безжизненной. Но под этой холодностью билось что-то живое, упрямое, как волны, бьющиеся о скалы.

Дома её ждали родители. Они всегда ждали. Иногда слишком сильно. Их забота была как гавайское солнце — тёплая, но обжигающая, если подойти слишком близко. Она села за стол, и запах жареной рыбы смешался с ароматом цветов за окном. Цветы... они всегда пахли так, будто знали что-то, чего не знала она. Или, может, просто не хотела знать.

Она взглянула на телефон. Сообщение от подруги. Потом от него. От него... Она улыбнулась, но улыбка была странной, как будто натянутой на лицо, которое ещё не решило, как себя чувствовать. Баланс. Это слово преследовало её, как тень. Баланс между жизнью и смертью, между детством и взрослостью, между тем, кто она есть, и тем, кем её хотят видеть.

Или, может, это просто ветер за окном шептал что-то, что она не могла расслышать.