Медсестра на военном обходе (1977)

Ева Марини. Молодая, амбициозная, с глазами, которые горели — нет, не горели, а скорее *пылали* — как будто в них заперли весь свет, который она хотела выплеснуть в мир. Она верила, что женщины могут всё. Нет, не просто верила — она *знала*. И армия, этот монолит из старых привычек и предрассудков, казалась ей не крепостью, а скорее... стеной, которую можно разобрать по кирпичику. Она подала рапорт. На курсы военных медиков. Первый шаг. Или первый камень в её огород?

Командование. Они — нет, скорее *оно* — смотрело на неё как на ошибку природы. Женщина в армии? Да ещё и с амбициями? Это было... как в том анекдоте про Штирлица, когда он пытался объяснить немцам, что снег бывает чёрным. Её отправили. Не на курсы, конечно. В подразделение. Заброшенное, забытое, где солдаты больше походили на тени, чем на людей. Там пахло... чем? Старой древесиной, пропитанной потом, пылью и чем-то ещё, что нельзя было назвать, но что оседало на коже, как налёт времени.

Она вошла. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. И взгляды. Острые, как иглы. «Женщина», — прошептал кто-то. Или это был ветер?

Первый день. Она не сдалась. Нет, она *не могла* сдаться. Каждый шаг был вызовом. Каждый взгляд — проверкой. Она работала. Не просто работала — она *жила* этим. Перевязки, уколы, крики боли, которые она заглушала своим спокойствием. «Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?» — спросила она однажды, когда кто-то из солдат впервые посмотрел на неё не с презрением, а с... уважением?

Тени плясали вокруг неё. Как демоны. Или как пьяные на субботней вечеринке. Она шла вперёд. Не зная, что ждёт за следующим поворотом. Но зная, что остановиться — значит проиграть.

И потом это случилось. То, что изменило всё. Ты поймёшь, о чём я.

Она стала своей. Не просто медсестрой. Не просто женщиной. Она стала... частью чего-то большего. И когда она смотрела на своих солдат, она видела не тени, а людей. Людей, которые начали верить в неё. И, может быть, даже в себя.

Но это только начало. Или конец? Кто знает.