Часы (2002)

Вирджиния сидит за столом, перо в руке, но слова не идут. Вернее, идут, но не те. Она пишет: «Миссис Дэллоуэй сказала, что купит цветы сама...» — и вдруг останавливается. Цветы. Нет, цветы. Она зачёркивает, смотрит в окно. Тени пляшут, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Ей хочется крикнуть, но крик застревает в горле, превращаясь в тишину. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Лара в Лос-Анджелесе. Она стоит у окна, занавески колышутся, как дыхание. Её жизнь — идеальная картинка, но внутри всё иначе. Она думает о Ричарде. Нет, не о том Ричарде. О другом. О том, что был... или мог бы быть. Запах старой древесины, пахнущей временем, напоминает ей о чём-то, что она не может назвать. Она смотрит на свои руки — они кажутся чужими. Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я.

Кларисса в Нью-Йорке. Она готовит вечеринку, но это не просто вечеринка. Это что-то большее. Она режет лимоны, и кислый запах щиплет нос. Ричард умирает. Нет, скорее, он уже умер, но она ещё не может в это поверить. Она думает о Вирджинии, о Ларе, о себе. О том, как всё это связано. Или не связано? Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату.

Каждая из них ищет что-то. Освобождение? Понимание? Или просто способ дышать? Вирджиния смотрит на реку. Лара — на дорогу. Кларисса — на пустой стул. Они все знают, что это конец. Или начало?

Тени пляшут. Запах старой древесины. Тишина.

Вы тоже это чувствуете?