Невыдуманная история Лены Беккер (2008)

Лена Беккер. Её имя звучало как эхо в пустом коридоре суда. Она... нет, скорее, они — судья, присяжные, прокурор — начали двигаться иначе, будто подчиняясь какому-то невидимому ритму. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, тяжёлую. Тени от ламп плясали на стенах, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке, где всё идёт наперекосяк. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Она сидела, сжав руки. Пальцы её были холодны, как будто она держала лёд, а не собственную кожу. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с чем-то ещё — металлическим, резким. Электричество? Или просто страх? Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Она заговорила. Голос её был тихим, но не дрожал. Как будто она уже знала, что её слова не изменят ничего, но всё равно должна была их сказать.

Она рассказывала о нём. О том, как он... нет, как они — он и система, которая его защищала — превратили её жизнь в ад. Она говорила о руках, которые хватали её в темноте, о запахе его одеколона, который въелся в её память, как ржавчина. О том, как она пыталась сопротивляться, но каждый раз оказывалась в углу, как загнанный зверь. И вот этот день. Тот самый. Она описала его так, будто это был не человек, а что-то другое — тень, призрак, который преследовал её даже после смерти.

Судья слушал, но его глаза были пусты. Присяжные переглядывались, как будто искали подсказку в чужих лицах. А она продолжала. Говорила о том, как это было — защищать себя. Как она ударила его, не думая, просто чтобы выжить. Но разве это важно? Ведь она была чёрной. А он — белым. И это... это было главное.

Потом приговор. Тишина снова. Но теперь она была другой — не ватной, а острой, как лезвие. Лена смотрела вдаль, будто видела что-то за стенами суда. Может, свою жизнь. Может, что-то ещё. А потом её увели. И всё.

Но история её не закончилась. Она осталась в воздухе, в запахе старой древесины, в тенях, которые всё ещё пляшут на стенах. И в вопросах, которые никто не задаёт вслух.