По ту сторону (2024)

Клэр до сих пор не может поверить, что Робин снова здесь. Живая. Дышащая. Врачи твердили, что шансов нет, а она... открыла глаза. Сердце ёкнуло тогда, в реанимации. «Чудо», — шептали медики. А она, дура, плакала от счастья, даже не заметив подвоха.

Но потом... Господи, даже сейчас мурашки. Робин вроде та же — веснушки, шрам над бровью от той дурацкой детской шалости. Но взгляд... Ледяной. Будто смотрит *сквозь* тебя. И голос — монотонный, как у робота из дешёвого хоррора. «Мама, всё в порядке», — говорит. А в доме в тот же вечер лампочки начали взрываться, будто проводка сошла с ума. Тени в углах шевелятся, когда свет мерцает. Соседский пёс, обычно такой дружелюбный, теперь рычит на нашу калитку, шерсть дыбом.

Я пыталась убедить себя: травма, стресс, пройдёт. Но однажды застала её на кухне в три ночи. Стоит у открытого окна, шепчет что-то на языке, которого моя Робин никогда не знала. Сердце в пятки ушло. Может, это вообще не она? Может, *оно* забрало её там, на той грани, а обратно пришло... что-то другое?

Знаю, звучит как бред испуганной матери. Но я чувствую кожей — в воздухе висит эта липкая, чужая тяжесть. Как перед грозой, только хуже. Иногда ловлю себя на мысли: боюсь собственного ребёнка. А потом гложет вина — вдруг это всё-таки она, просто сломалась, а я её предаю своими подозрениями?

Но чё-то слишком уж совпало — ожила, и сразу эти... явления. Вчера нашла в её комнате под кроватью комок чёрных перьев. Откуда?! Робин терпеть не могла птиц с тех пор, как ворона клюнула её в шесть лет.

Придётся лезть в это болото самой. Надоело метаться между «спаси её» и «спасись сама». Если там, за той гранью, с ней что-то случилось — я вытащу. Настоящую. Или сдохну пытаясь. Прости, доча, но мать не может просто сидеть и ждать, пока тьма за окном станет ближе, чем твоё дыхание...