Детский поезд (2024)

Представь Италию конца 40-х. Разбитые дороги, пустые рынки, лица — как выцветшие фотографии. В одной из таких забытых богом деревушек жила женщина. У неё даже слёз уже не осталось — высохли. Сын её, тощенький, с глазами, которые видели слишком много для его лет, собирал на полях то, что даже скот не ел. И она знала. Каждая кость в её теле кричала, что так больше нельзя. Но как решиться? Отправить его одного, через полстраны, с парой лепёшек в узелке? Это ж почти похоронить заживо.

А слухи-то ходили. На севере, мол, заводы как грибы после дождя растут. Там и сироте миску супа дадут. Может, даже ботинки без дыр найдутся. Но как в это поверить, когда вся твоя жизнь — это глиняная хибара с протекающей крышей? Она видела, как дрожали его пальцы, когда он в последний раз обнимал её. Сильно, будто боялся, что ветер унесёт. А потом этот поезд... Чёртов чугунный монстр, свистящий так, будто сам дьявол насмехается над её материнским сердцем.

Иногда думаю: а что чувствовал тот мальчишка? Страх? Злость? Или облегчение, что наконец сбежал от вечного голода? Мать, наверное, месяцами прислушивалась к стуку колёс вдалеке — вдруг это он возвращается? Ночами жевала краюху чёрствого хлеба, представляя, что это его доля ужина теперь. А ведь могла и передумать в последний момент, схватить за рукав, не отпустить... Но не сделала этого. Потому что иногда любовь — это не объятия, а умение разжать пальцы, даже когда всё внутри вопит «нельзя».

Странная штука жизнь. Чтобы дать кому-то шанс, нужно самому остаться в кромешной тьме. И до сих пор где-то в тех краях, на пыльных перронах, витает эхо её шёпота: «Прости. Но так лучше». Хотя кто знает — может, она ошиблась? Может, этот поезд увозил не надежду, а последние крохи детства? Мы-то теперь только гадать можем. А она... Она так и осталась там, в своей хибаре, с пустотой вместо слёз и вечным вопросом: «А вдруг?»