Чей-то ребенок: История Реджины Луиз (2019)

Реджина Луиз. Её имя звучало как песня, которую кто-то начал, но не допел. Девочка, оставленная — нет, брошенная, как старый чемодан на вокзале. Её глаза, большие и тёмные, словно вобрали в себя всю боль мира, но не отдали её обратно. Она молчала. Не просто молчала — будто воздух вокруг неё застыл, превратился в вату, плотную и тяжёлую. Тишина. Не просто отсутствие звука, а что-то большее. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Приют. Место, где время текло иначе. Не то чтобы медленно — скорее, как в том анекдоте про Штирлица: всё происходит, но ничего не меняется. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с ароматом дешёвого мыла. Реджина сидела в углу, обняв колени, будто пыталась стать меньше, незаметнее. А потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я.

Джинн Керр. Белая женщина с руками, которые знали, как держать, но не знали, как отпускать. Она вошла в комнату, и тени на стенах зашевелились — не то как демоны, не то как пьяные на субботней вечеринке. Их взгляды встретились. Не сразу, нет. Сначала Реджина опустила глаза, будто боялась, что её взгляд может обжечь. Но потом... потом что-то щёлкнуло. Не в голове, а где-то глубже. В душе, если верить в такие вещи.

Джинн начала приходить чаще. Не как воспитательница — скорее, как человек, который ищет что-то. Или кого-то. Они разговаривали. Нет, не так. Они молчали вместе, и это было важнее слов. Реджина научилась улыбаться. Не широко, нет — уголки губ чуть дрожали, будто она боялась, что улыбка сломается, как хрупкая игрушка.

А потом Джинн сказала: «Я хочу, чтобы ты стала моей дочерью». Не «я хочу тебя удочерить» — нет, это было слишком официально. Она сказала это так, будто предлагала разделить последний кусок хлеба. Реджина не ответила сразу. Она посмотрела на свои руки, маленькие и тёмные, и подумала: «А вдруг это сон?»

Но сон не пахнет старым деревом и дешёвым мылом. И он не оставляет на коже следов от объятий, которые кажутся слишком крепкими, чтобы быть настоящими.

Их путь не был лёгким. Люди смотрели на них — нет, скорее, сквозь них, будто они были невидимыми. Или слишком видимыми. Но они шли. Не потому, что хотели доказать что-то другим, а потому, что другого выхода не было. Или был, но они его не видели.

Любовь. Это слово кажется таким простым, но оно, как старый чемодан, хранит в себе больше, чем кажется. Они стали семьёй. Не потому, что так должно быть, а потому, что иначе просто не могло быть.

И всё же... что-то осталось недоговорённым. Как будто история ещё не закончена. Или, может, она только начинается?