Нефть (1-2 сезон)

Лето 1969-го. Ставангер. Городок, который дышит морем, но море, кажется, решило от него отвернуться. Рыба уходит — или это люди уходят от неё? Не знаю. Всё как-то... не так. Рыбаки возвращаются с пустыми сетями, их лица — как выцветшие фотографии, которые слишком долго лежали на солнце. А воздух... он пахнет солью, но не той, что бодрит, а той, что напоминает о чём-то утраченном. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

И вот они, нефтяники. Нет, не они — скорее, их тени. Приезжие, чужие, с акцентами, которые режут слух, как нож по дереву. Они ищут что-то под водой, но уже почти сдались. Все, кроме Phillips Petroleum. Они бурят. Снова и снова. Как будто пытаются докричаться до чего-то, что лежит глубоко, под толщей воды и времени. Или, может, это просто азарт? Азарт, который заставляет их копать, даже когда все вокруг говорят: «Хватит, это бессмысленно».

А потом это случилось. Нет, не так. Потом *оно* случилось. Ты поймёшь, о чём я. Накануне Рождества. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. И вдруг — гул. Нет, не гул. Рёв. Как будто земля сама заговорила. Или закричала. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. А потом — нефть. Чёрная, густая, как кровь земли. Она хлынула, и город... он изменился. Не сразу, но изменился. Как будто кто-то перевернул страницу в книге, которую все читали, но никто не понимал.

Запах. Да, запах. Не просто нефти — чего-то большего. Старой древесины, пахнущей временем, смешанной с чем-то новым, резким, почти металлическим. Это был запах перемен. Или предчувствие? Не знаю. Но что-то в этом было. Что-то, что нельзя было выразить словами.

И город... он начал дышать по-другому. Или это я начал дышать по-другому?