Первые ласточки

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, вязкую, которая давит на уши. Ольга стояла на крыше школы, глядя вниз, туда, где лежал он. Нет, не он — его тело. Тело мальчика, который ещё вчера был... кем? Учеником? Сыном? Другом? Или просто одним из тех, кто растворяется в толпе, пока не случится что-то, что заставит всех обратить на него внимание.

Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с холодным ветром. Крыша. Она всегда была местом, где что-то заканчивалось. Или начиналось. Ольга не могла понять, что здесь важнее.

Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Ученики. Родители. Даже учителя. Как будто смерть одного стала трещиной в стекле, и теперь всё вокруг начало рассыпаться. Но на что? На правду? Или на ещё большую ложь?

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Когда Ольга нашла дневник. Не тот, что с оценками, а другой. Тот, где слова были выцарапаны так, будто их писали не ручкой, а ножом.

Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Она читала, и каждая строчка становилась тяжелее. Запах чернил, резкий, почти химический, смешивался с чем-то ещё. Страхом? Отчаянием?

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Ольга закрыла дневник, но слова уже не отпускали. Они висели в воздухе, как паутина, которую нельзя разорвать. Кто-то знал. Кто-то всегда знал. Но молчал.

И теперь она должна была решить: копать глубже или оставить всё как есть. Потому что иногда правда — это не то, что освобождает. Иногда она просто убивает.

Крыша. Ветер. Тишина. И запах старой древесины, который уже никогда не выветрится.