Военный корреспондент

Мэт Маккью привык к войне. Нет, не так — он привык к её запаху. К этой смеси гари, пыли и чего-то ещё, чего не описать, но что въедается в кожу, в лёгкие, в память. Афганистан, Ливия, Ирак — он везде оставлял кусок себя. Но Донбасс... это было другое. Здесь война не кричала, она шептала. Или, может, это ему только казалось?

Он прибыл в Донецк в конце августа. Воздух был густой, как суп, но не от жары — от напряжения. Люди на улицах смотрели куда-то мимо, будто боялись встретиться взглядом. Или, может, они просто устали. Устали от всего этого. От войны, от лжи, от неопределённости.

Первый день. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Не так, как в других горячих точках. Здесь всё было медленнее, но от этого только страшнее. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Или в стекло, которое вот-вот треснет.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Взрыв. Не громкий, но близкий. Очень близкий. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешался с чем-то резким, химическим. Он не мог понять, что это, но это было везде.

Он встретил женщину. Нет, не так — она нашла его. Её глаза были пусты, но в них была какая-то странная надежда. Или, может, это была просто усталость. Она говорила о сыне. О том, как он ушёл и не вернулся. «Он просто вышел за хлебом», — сказала она. И замолчала.

Мэт не знал, что ответить. Он никогда не знал, что ответить в таких случаях. Но он записал её историю. И ещё десятки других. Истории, которые, может, никогда не увидят свет.

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

К концу недели он понял, что правда здесь — как вода в решете. Её нельзя удержать, но можно попытаться поймать. Хотя бы каплю.

Он уехал, но Донбасс остался с ним. В запахах, в звуках, в этих пустых глазах. И в этой тишине, которая, кажется, никогда не закончится.