Тутанхамончик (1-3 сезон)(2003)

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, вязкую, и каждый шаг отдавался где-то в висках. Она шла по залу египтологии, тряпка в руке, пыль на полках, пыль в воздухе, пыль в голове. Музей был её вторым домом, если домом можно назвать это место, где тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Она уже привыкла к этому, но сегодня что-то было не так. Возможно, запах — не просто запах старой древесины, пахнущей временем, а что-то... другое. Металлическое? Нет, скорее, горькое, как пережжённый сахар. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Она подошла к саркофагу. Не к тому, что в центре зала, а к маленькому, в углу. На нём была табличка: «Тутенштейн, принц Египта». Она прочитала это сотню раз, но сегодня буквы будто подмигнули ей. Она провела тряпкой по крышке, и... это случилось. Треск. Не громкий, но такой, от которого мурашки побежали по спине. Она отшатнулась, но было поздно. Крышка сдвинулась. Нет, не сдвинулась — её что-то изнутри подтолкнуло. Она... нет, скорее, они начали двигаться иначе, будто саркофаг дышал. И тут он появился. Не он, конечно, а оно. Нет, всё-таки он. Маленький, худой, обмотанный бинтами, которые уже начали осыпаться, как старая штукатурка. Его глаза — два уголька, горящих в темноте. Он посмотрел на неё, и она поняла: это не просто мумия. Это... ты поймёшь, о чём я.

Он заговорил. Не голосом, а чем-то вроде шёпота, который звучал у неё в голове. «Где я?» — спросил он. Она хотела ответить, но слова застряли в горле. Он... нет, они начали двигаться иначе. Он шагнул вперёд, бинты шуршали, как осенние листья под ногами. «Это не мой мир», — сказал он, и в его голосе была не злоба, а... растерянность? Тоска? Она не могла понять. Но она знала одно: теперь она отвечает за него. За этого странного, древнего, но такого живого мальчишку, который смотрел на мир, как на чужую планету.

Их приключения начались сразу. Он пытался вернуть всё «как было», но его магия работала... странно. То он превращал пылесос в колесницу, то оживлял статуи, которые начинали танцевать макарену. Она смеялась, но внутри было тревожно. Что, если кто-то узнает? Директор музея, журналисты, полиция... Она даже представить не могла, чем это может закончиться. Но он... нет, они начали двигаться иначе. Он учился. Она училась. Они учились друг у друга. И, может быть, это было самое важное.