Любовь (2012)

Жорж сидел у окна, глядя, как дождь стучит по стеклу. Анна спала — или, скорее, лежала с закрытыми глазами, потому что сон ли это был, он уже не понимал. Её дыхание, такое лёгкое, почти незаметное, напоминало ему о чём-то далёком, о том, как они... нет, скорее, как она раньше смеялась, когда он играл на пианино. Теперь пианино стояло закрытое, пыльное, как памятник чему-то, что уже не вернуть.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Она перестала узнавать его. Сначала это было мимолётно — взгляд, который скользил мимо, как будто он был невидимкой. Потом дольше. Дольше. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, тяжёлую, и даже слова застревали в ней, не долетая до неё.

Он пытался нанять сиделок. Они приходили, улыбались, говорили что-то правильное, но... это было не то. Не та теплота, не та близость. Как будто они приносили с собой запах чужих домов, чужих жизней, и он не мог этого вынести.

Дочь навещала редко. Каждый её визит был как буря — резкая, шумная, разрушительная. «Папа, ты не можешь так продолжать!» — её голос звенел, как стекло, разбивающееся о камень. Он молчал. Что он мог сказать? Что дом престарелых — это не для них? Что он не может представить её там, среди чужих стен, чужих запахов, чужих рук?

Иногда, когда она спала, он садился рядом и брал её руку. Холодную, почти безжизненную. И вспоминал, как она пахла раньше — лавандой и чем-то ещё, что он не мог назвать, но что было только её. Теперь её кожа пахла лекарствами, временем, уходящим сквозь пальцы.

Тени на стенах плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Он смотрел на них и думал: а что, если это она? Её душа, которая уже не здесь, но ещё не ушла? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он знал, что это конец. Но конец — это ведь тоже часть жизни, да? Как последний аккорд в симфонии, который не должен быть громким, но должен быть... правильным.