Тэсс (1979)

Тэсс стояла на пороге. Не просто на пороге дома — на пороге новой жизни. Ветер трепал её платье, пахнущее полынью и дымом очага, а в голове крутилось: «Норманнская кровь. Рыцари. Благородство». Смешно, правда? Вчера она доила коров, а сегодня... сегодня её ждал особняк. Или он ждал её? Нет, скорее, они — эти стены, эти люди, этот мир.

Особняк встретил её холодом. Не тем, что от камня, а тем, что от взглядов. Тени плясали на стенах, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось? Алек появился внезапно. Нет, не так — он *материализовался*. Его улыбка была слишком белой, слишком правильной, как у того актёра из старого фильма, который все смотрели, но никто не помнит названия.

«Тэсс, — сказал он, растягивая её имя, будто пробуя на вкус. — Какая прелесть».

Она хотела ответить, но слова застряли где-то в горле. Его пальцы коснулись её руки — холодные, как мрамор, но с какой-то странной, почти живой пульсацией. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешался с его одеколоном. Что-то в этом было... неправильное.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Не сразу, не в тот же вечер, но постепенно. Она начала замечать, как его взгляд скользит по ней, как слова обретают двойное дно. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату.

Она пыталась сопротивляться. Нет, не так — она *хотела* сопротивляться. Но как? Её учили доить коров, а не разгадывать игры аристократов. Алек был мастером этих игр. Он... нет, они начали двигаться иначе. Каждая встреча — как шахматная партия, где она даже не знала правил.

И всё же что-то внутри неё росло. Не гнев, не страх — что-то большее. Она начала понимать, что её благородство — не в крови, а в чём-то другом. В том, как она смотрела на мир, как дышала, как чувствовала.

Но это уже другая история. Или нет?