Берлинский роман (1985)

Берлин, 1932 год. Воздух пропитан чем-то тяжёлым, как будто город затаил дыхание перед бурей. Митсуко, дочь японского посла, скользит по улицам, словно тень, но тень слишком яркая, чтобы остаться незамеченной. Её красота — не та, что кричит, а та, что шепчет, заставляя оборачиваться даже тех, кто не привык оборачиваться. Она входит в салон, где пахнет старыми дубовыми панелями, лавандой и... чем-то ещё. Чем-то, что нельзя назвать, но можно почувствовать. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Хелен. Она сидит в углу, как будто ждёт. Нет, не ждёт — наблюдает. Её взгляд — это не взгляд, а прикосновение. Митсуко чувствует его на своей коже, даже не глядя в её сторону. Они говорят. Сначала о погоде, потом о книгах, потом о чём-то, что не требует слов. Это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Страсть, которая не спрашивает разрешения, не извиняется, не объясняет. Она просто есть, как запах дождя перед грозой.

Фридрих. Муж Хелен. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Он улавливает что-то в её смехе, в её взгляде, в том, как она касается вилки за ужином. Он не спрашивает. Он наблюдает. И однажды он входит в комнату, где они... где это происходит. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Он смотрит. Они смотрят. Потом он делает шаг вперёд. Или это они? Кто-то из них. Или все сразу.

Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Их тайна становится слишком громкой, чтобы её скрыть. Кто-то шепчет. Кто-то доносит. Власти начинают интересоваться. Время не для таких игр. Не для таких людей. Не для таких чувств.

Митсуко чувствует, как её мир сужается. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивается с запахом страха. Хелен молчит. Фридрих тоже. Они все молчат, но их молчание кричит. Кричит так громко, что, кажется, его слышат даже на другом конце города. Или это только мне так кажется?