Пока не наступит ночь (2000)

Рейнальдо. Нет, не так. Рейнальдо Аренас. Имя, которое звучало как обещание, как манифест. Но обещания, знаешь, имеют свойство превращаться в проклятия. Он... нет, скорее, они — он и его слова — начали двигаться иначе. Сначала это было похоже на танец: лёгкий, стремительный, почти невесомый. Слова лились, как ром из бутылки, и все вокруг пили, пили, не замечая, что это не ром, а что-то другое. Что-то горькое. Что-то, от чего потом болит голова.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Ты чувствуешь это? Или мне показалось?

Он писал. Писал так, будто слова могли спасти его. Но слова, знаешь, они как песок: чем крепче сжимаешь, тем быстрее утекают сквозь пальцы. А пальцы... они помнили запах старой древесины, пахнущей временем. Стол, за которым он сидел, был шершавым, как кожа старика. Или как кора дерева, которое уже не растёт, а просто стоит, доживая свой век.

Остров. Остров Свободы. Свобода? Нет, скорее, клетка. Но клетка, в которой он когда-то пел. Пел так, что даже Фидель слушал. А потом перестал слушать. Или просто сделал вид, что не слышит.

Изгнание. Это слово звучит громко, но на деле оно тихое, как шёпот. Ты уезжаешь, а за тобой остаётся нечто, что нельзя назвать ни домом, ни прошлым. Просто пустота. Или, может, это я так чувствую?

Он вспоминал. Вспоминал взлёты, которые были похожи на падения, и падения, которые казались взлётами. И всё это — под аккомпанемент тишины. Тишины, которая не просто отсутствует, а давит. Как вата. Или как песок.

И вот он здесь. Где-то. Там, где слова уже не спасают, а просто существуют. Как тени. Или как демоны. Или как пьяные на вечеринке, которая давно закончилась.

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?