Пророк. История Александра Пушкина (2025)

Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Александр, Саша, Пушкин — как его ни назови, он всегда был больше, чем просто имя. Царскосельский лицей. Там, где пахло старой древесиной, пропитанной временем, и чернилами, которые оставляли на пальцах липкий, едкий след. Там, где тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он писал. Не просто строчки, а что-то большее — будто выдыхал себя на бумагу. Свобода. Да, это слово, наверное, подходит. Но не та свобода, о которой кричат на площадях, а та, что живет в тишине, когда воздух превращается в вату, и ты слышишь только стук собственного сердца.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Ссылки, запреты, письма, которые читали чужие глаза. Он писал всё равно. Как в том анекдоте про Штирлица: «Молчание — это тоже текст». Но Пушкин не молчал. Его слова были остры, как лезвие, и мягки, как шёлк.

А потом она. Наталья. Нет, не просто красавица — она была как... как утренний свет, который бьёт в глаза после долгой ночи. Но свет этот обжигал. Ревность, сплетни, взгляды, которые резали, как нож. Вы знаете, как пахнет порох? Горько, резко, будто сама смерть принюхивается.

И вот он стоит на поле. Снег хрустит под ногами, будто крошится стекло. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто мир замер, затаив дыхание. Выстрел. Всё.

Но это не конец. Нет, это начало. Его слова остались. Они живут. Вы их слышите?