Четыреста ударов (1959)

Антуан стоял у окна, глядя на улицу, где дождь стучал по крышам, как будто хотел что-то сказать, но не мог подобрать слов. Он... нет, скорее, они с Рене уже давно перестали замечать, как время течёт мимо них. Школа, дом, улица — всё слилось в одно серое пятно, как старая акварель, которую кто-то размазал мокрой тряпкой.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Они снова убежали. Не то чтобы это было решение — скорее, импульс, как щелчок выключателя в темноте. Антуан чувствовал, как под ногами хрустит гравий, а в воздухе витает запах старой древесины, пахнущей временем. Рене шёл рядом, молчаливый, но его молчание было громче любого слова.

Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Антуан засмеялся, но смех вышел каким-то пустым, будто эхо в заброшенном доме. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Дома его ждала тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную и тяжёлую. Мать где-то там, за закрытой дверью, отчим — в своей газете, как в крепости. Антуан сел на кровать, ощущая, как пружины впиваются в спину. Он хотел крикнуть, но вместо этого просто сжал кулаки, пока ногти не впились в ладони.

Иногда ему казалось, что весь мир — это огромная машина, которая работает без него. Он пытался найти своё место, но каждый раз оказывался лишним, как деталь, которую забыли вставить.

А потом снова улица. Снова дождь. Снова Рене. И этот странный запах — то ли мокрый асфальт, то ли что-то ещё, что он не мог назвать.

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Или нет, скорее, в стекло, через которое всё видно, но нельзя коснуться.

Антуан закрыл глаза. Завтра будет то же самое. Или нет?