Я стреляла в Энди Уорхола (1995)

Валери стояла у окна, курила — нет, скорее, держала сигарету в руке, не затягиваясь. Дым вился, как её мысли, запутанные и резкие. Она смотрела на улицу, но видела не её, а что-то другое. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Она слышала, как бьётся её сердце. Или это был стук в дверь? Нет, это случилось позже. Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я.

Она взяла пистолет. Холодный, тяжёлый, как будто сделанный не из металла, а из её собственных сомнений. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с запахом пороха, который ещё даже не вспыхнул. Она думала о нём. Нет, о них. О том, как они начали двигаться иначе. Как будто мир вокруг неё стал скользким, как масло на сковороде. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Она вышла на улицу. Нью-Йорк был как всегда — шумный, грязный, но в этот момент он казался ей театром, где она играла главную роль. Или, может, единственную. Она шла, и её шаги отдавались в голове, как удары молотка. Она думала о справедливости. О том, что это слово звучит так красиво, но на деле — пусто, как скорлупа. Или нет, не пусто. Оно было наполнено чем-то, что она не могла назвать. Гневом? Отчаянием? Или просто желанием быть услышанной?

Она вошла в здание. Лифт. Зеркала. Она видела своё отражение, но это была не она. Это была тень, которая смотрела на неё с укором. Или с одобрением? Она не знала. Потом дверь. Он сидел за столом, разговаривал с кем-то. Она подняла руку. Всё стало медленным, как в том анекдоте про Штирлица. Она выстрелила. Звук был глухим, как будто его поглотила та самая вата, что висела в воздухе.

Потом всё завертелось. Крики. Беготня. Она стояла, сжимая пистолет, и думала: это конец? Или начало? Или просто точка, поставленная в середине предложения? Она не знала. Но она знала одно: мир уже никогда не будет прежним. Или, может, он никогда и не был таким, каким она его видела.