Двое в пути (1967)

Марк и Джоанна. Они... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Не так, как раньше. Не так, как тогда, когда всё было проще. Французская Ривьера — место, где они встретились, где всё началось. Или, может, где всё уже тогда начало заканчиваться? Кто знает. Они решили вернуться. Не то чтобы это было решение — скорее, отчаянный жест. Как в том анекдоте про Штирлица: когда всё плохо, надо вернуться туда, где было хорошо. Или хотя бы казалось.

Они шли по узким улочкам, где тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Запах свежего багета, смешанный с ароматом моря, напоминал им о чём-то давно забытом. О чём? О счастье? О надежде? Или просто о том, что когда-то они могли молчать вместе, и это не было неловко. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Они сидели в кафе, где стены пахли старой древесиной, пахнущей временем. Джоанна крутила в пальцах салфетку, Марк смотрел куда-то в сторону. Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Они заговорили. Не о быте, не о ссорах, не о том, кто виноват. О том, как они встретились. О Джекки, которая тогда казалась такой яркой, но оказалась лишь фоном. О том, как Джоанна смеялась, когда он пытался объяснить ей разницу между готикой и барокко. Она смеялась, а он... он влюбился. Или это она влюбилась? Или они оба?

Они пошли на пляж, где когда-то признались друг другу в любви. Песок был холодным, но они всё равно сняли обувь. Море шумело, как тогда. Или нет, не так. Тогда оно было тише. Или громче? Неважно. Они стояли рядом, и вдруг Марк понял, что всё ещё любит её. Или, может, он просто хотел в это верить. А она? Она смотрела на него, и в её глазах было что-то... что-то, что он не мог назвать. Но это было важно.

Они вернулись в отель. Не сказали друг другу ничего громкого, ничего пафосного. Просто легли спать. И, может, это было начало. Или конец. Или что-то между. Кто знает?