Любовница Нерона (1956)

Нерон сидел в саду, пальцы его скользили по струнам кифары, но мелодия не шла. Он... нет, скорее, они — он и его мысли — начали двигаться иначе. Ветер приносил запах старой древесины, пахнущей временем, и что-то в этом запахе напоминало ему детство. Или, может, это был просто запах Рима, который он так любил и ненавидел одновременно.

Агриппина, его мать, стояла в тени колонн. Её тень плясала, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Она говорила о Британии, о войне, о славе. Нерон смотрел на неё, но слышал только шум в ушах. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Сенека появился, как всегда, вовремя. Его голос был спокоен, но в нём чувствовалась сталь. Он говорил о балансе, о том, как совместить личное и общественное. Нерон слушал, но думал о другом: о своей жене, о её смехе, который звучал, как колокольчики. Или как звон монет.

— Ты можешь быть императором и поэтом, — сказал Сенека. — Но только если не позволишь никому разорвать тебя пополам.

Нерон кивнул, но в голове уже крутилось что-то другое. Он вспомнил, как вчера вечером его жена касалась его руки. Её пальцы были холодными, но это не мешало. Или мешало? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Агриппина не уходила. Её тень всё плясала, но теперь она казалась меньше. Или это он стал больше? Нерон взял кифару, и мелодия наконец пошла. Она была не о войне, не о славе. Она была о чём-то другом. О чём-то, что он не мог назвать, но что чувствовал кожей, как запах дождя перед грозой.

Сенека улыбнулся, и Нерон понял, что это только начало. Или конец? Нет, скорее, что-то между.