Некромантик 2 (1991)

Моника. Молодая, симпатичная, с руками, которые знают, как держать скальпель и шприц, но не знают, как отпустить. Она... нет, скорее, они начали двигаться иначе, когда она выкопала его. Роберта. Самоубийцу. Некрофила. Его тело, холодное и податливое, как глина, стало её тайным утешением. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с чем-то металлическим, едким. Она не могла объяснить, почему это её успокаивало. Или, может, не хотела.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Марк. Он появился, как луч света в подвале, где тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Его улыбка, искренняя, почти детская, заставила её забыть о Роберте. На время.

Они начали встречаться. Марк был теплом, которого ей так не хватало. Его руки, живые, настоящие, касались её кожи, и она чувствовала, как что-то внутри неё тает. Но потом, когда он уходил, она возвращалась к Роберту. К его холодному, безжизненному телу. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, тяжёлую.

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Она пыталась выбрать. Нет, не так. Она *должна* была выбрать. Между теплом и холодом. Между жизнью и... чем-то другим. Но как? Как отпустить то, что стало частью тебя? Роберт был её тайной, её грехом, её утешением. Марк был... будущим. Возможностью.

Однажды ночью, когда тени снова начали свой танец, она поняла, что больше не может. Не может делить себя между ними. Она стояла перед зеркалом, смотрела на своё отражение и думала: кто она? Та, что держит скальпель, или та, что копает могилы?

Или, может, она уже стала кем-то третьим?

Она не знала. Но знала одно: выбор будет болезненным. Как отрезать часть себя. Или, может, как вырвать зуб.

Тишина снова накрыла её. Но на этот раз она была другой. Не ватной, а... острой. Как лезвие.

И она поняла, что решение уже принято. Где-то внутри. Глубоко.

Только вот какое?

(Этот вопрос я оставлю вам.)