Светлое Рождество (1954)

Боб и Фил. Нет, скорее, Боб *и* Фил — два парня, которые прошли войну, а теперь, как в том анекдоте про Штирлица, решили, что жизнь слишком коротка, чтобы не петь. Или не танцевать. Или не делать всё сразу. Они стали дуэтом, который знала вся Америка. Их голоса сливались так, будто это не два человека, а один — цельный, как старый дуб, который не сломать ни ветром, ни временем. Но что-то не хватало. Что-то... нет, скорее, *кто-то*.

И тут они встретили их. Бетти и Джуди. Сестёр. Нет, не просто сестёр — это было что-то большее. Их голоса, их движения, их... запах. Да, запах. Бетти пахла лавандой, а Джуди — чем-то сладким, как свежий пирог. Или как детство, которое они все потеряли где-то между войной и сценой.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Они решили объединиться. Не просто для гастролей, не для денег — для чего-то большего. Для него. Для генерала Уоверлая. Старый командир, который теперь управлял домом отдыха для ветеранов. Место, где пахло старой древесиной, пахнущей временем, и где каждый уголок хранил истории, которые никто не рассказывал вслух.

Рождество. Сочельник. Они решили устроить концерт. Не просто концерт — шоу. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. И в этой тишине они начали репетировать.

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось? Между ними что-то возникло. Не просто дружба, не просто любовь — что-то, что нельзя назвать словами. Боб смотрел на Бетти, а Фил... Фил смотрел на Джуди. Или наоборот? Неважно. Главное — они были вместе.

И вот оно, Рождество. Сцена. Зрители. Генерал в первом ряду, его глаза блестят, как у ребёнка. И они начинают. Голоса, танцы, музыка. Всё сливается в одно. Как будто война никогда не была. Как будто они снова дети.

А потом... потом тишина. Но это уже другая история. Или нет?