Стук в дверь (1990)

Он сидел в кабинете, заваленном бумагами, и смотрел в окно. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с пылью, поднятой ветром. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, и каждый вдох давался с усилием. Вдруг стук в дверь. Нет, не стук — скорее, глухой удар, как будто кто-то пытался пробиться сквозь стену. Или через время. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Его вызвали в райком. Приказ был простым, как гвоздь в гроб: выселить. Неблагонадежных. Предателей. Тех, кто... Нет, не так. Тех, кого назвали предателями. Он знал их. Соседи, коллеги, друзья детства. Люди, с которыми он делил хлеб и горе. И вот теперь — списки, печати, приказы. Война закончилась, но её тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке, где все уже забыли, зачем собрались.

Он начал с Василия. Тот жил в доме на окраине, где стены пахли сыростью и страхом. Василий молчал, потом заговорил. О страхе за жену, о том, как немцы поставили его перед выбором: или он, или они. И он выбрал. Кто бы не выбрал? Вы бы смогли? Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Он слушал, и в его голове звучали не слова, а тиканье часов, как в том анекдоте про Штирлица. Только это не анекдот. Это жизнь. Или смерть.

Каждая встреча оставляла след. Запах пота, дрожь в голосе, руки, сжимающие стакан, как будто это последняя опора. Он начал понимать, что высылка — это не решение. Это бегство. От себя, от правды, от тех, кто остался. И вот он стоит перед райкомом. Голос дрожит, но слова звучат чётко. «Это несправедливо». Тишина. Опять эта вата в воздухе. Кто-то хлопает дверью. Кто-то шепчет. А он стоит, чувствуя, как тени прошлого обнимают его, как старые друзья. Или враги.