Красные комнаты (2023)

Вот, представляешь, Келли-Энн — эта девчонка, у которой в глазах будто искры, — вляпалась в такую историю, что волосы дыбом. Ну, знаешь, этот маньяк, про которого все трубят? Суды, крики, толпы у здания... А она там, как приклеенная. Серьезно, мороз, а она третий день кофе из термоса хлещет, только бы в зал прорваться. Говорит: «Не могу просто сидеть дома, когда их голоса… будто всё ещё кричат». И я понимаю её. Ну, то есть, не до конца, конечно, но… чувствую, что она права.

А потом всё пошло-поехало. Сначала она просто факты копала — даты, имена, всё такое. А теперь… Боже, это уже не просто факты. Каждая жертва для неё будто подруга. Сидит ночами, листает их фото, читает дневники. «Смотри, — говорит, — этому парню всего 19 было. Он хотел стать музыкантом, а его…» Голос дрожит, а слёз нет. Как будто их уже не осталось.

И знаешь, что самое жуткое? Она начала задавать вопросы, от которых у меня мурашки по коже. Типа: «А если бы мы вовремя заметили? Если бы кто-то просто *послушал* их?» У меня аж сердце замирает, когда она так говорит. Это уже не просто интерес к делу — она будто пытается собрать разбитое зеркало, по кусочкам склеивая чужие судьбы. И я иногда думаю: а что она увидит в этом отражении?

Иногда ловлю себя на мысли: а не сломает ли её это всё? Но Келли-Энн… она как тот упрямый росток, который лезет сквозь асфальт. Да, она вся в царапинах, да, дрожит от усталости, но всё равно лезет в самую тьму. И знаешь, что самое странное? Я ей завидую. Ну, не завидую, конечно, но… понимаешь, в её безумии больше человечности, чем во всех этих сухих статьях и «объективных репортажах».

Иногда я смотрю на неё и думаю: а смогла бы я так? Лезть в эту тьму, разбирать чужие боли, как свои? Не знаю. Но она… она может. И это одновременно и восхищает, и пугает.