Большая игра (2009)

Маккэффри стоял у окна, затянутый в дымчатый свет раннего утра. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, вязкую. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Тени за окном плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Он чувствовал, как запах старой древесины, пахнущей временем, въедается в кожу. Это был не просто дом — это был архив, хранящий больше, чем пыль.

Он вспомнил Коллинза. Того самого Коллинза, с которым они когда-то пили виски в баре на окраине, где стены пахли табаком и чем-то ещё — чем-то, что нельзя было назвать, но что оседало на языке, как привкус металла. Теперь Коллинз был не просто другом. Он был... нет, он стал чем-то другим. Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я.

Улики. Они лежали перед ним, как разрозненные куски мозаики, но когда он пытался сложить их, картина ускользала. Каждый раз. Как в том анекдоте про Штирлица, где всё ясно, но ничего не понятно. Он чувствовал, как пальцы дрожат, когда брал фотографию. Запах химикатов, резкий, почти болезненный, ударил в нос. Это был не просто снимок — это был ключ. Или ловушка.

Люди, с которыми он столкнулся, не просто управляли миллиардами. Они управляли... чем-то большим. Чем-то, что нельзя было потрогать, но что можно было почувствовать, как давление в висках. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он знал, что за этим стоит. Нет, не знал — догадывался. И это было хуже. Потому что догадки — это как тени: они всегда ускользают, когда пытаешься их поймать.

И вот он здесь. Стоит на краю. Не пропасти — нет, чего-то другого. Края, за которым начинается... что? Он не знал. И, может быть, не хотел знать. Но остановиться уже не мог.

Тишина снова накрыла его. Или это был просто шум в ушах? Он не мог сказать. Но знал одно: игра только начиналась. И ставки были выше, чем он мог себе представить.