Мадам (2016)

Париж. Вечер. В доме Анны и Пьера, этой пары, которая, казалось, вышла из глянцевого журнала, всё было готово к ужину. Стол, накрытый белоснежной скатертью, сверкал хрусталём и серебром. Но что-то было не так. Анна, хозяйка, заметила это сразу: тринадцать приборов. Тринадцать. Она замерла, будто её кто-то ударил по спине. Суеверия — это не просто глупость, это что-то вроде старого друга, который всегда рядом, даже когда ты его не зовёшь. Она обернулась к Марии, служанке, которая стояла в тени, почти невидимая, как призрак. «Садись за стол», — сказала Анна, и голос её звучал так, будто она сама не верила в то, что произносит.

Мария села. Она... нет, скорее, они — все за столом — начали двигаться иначе. Как будто воздух стал гуще, тяжелее. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешался с ароматом жареного мяса и дорогих духов. Тени от свечей плясали на стенах, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Коллекционер, тот самый, с лицом, которое словно вырезали из камня, уставился на Марию. Не просто смотрел — впился взглядом, будто пытался разгадать её, как загадку. Она сидела, пряча руки под столом, но её пальцы, тонкие и нервные, выдавали её. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату.

И он заговорил. Его голос был мягким, как шёлк, но в нём чувствовалась сталь. Он говорил о картинах, о скульптурах, о том, как искусство может изменить жизнь. Мария слушала, не поднимая глаз, но её дыхание стало чаще. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Анна наблюдала за всем этим, и её лицо было как маска. Но в глазах — тревога. Или ревность? Или что-то ещё, что она сама не могла назвать.

Конец ужина. Гости разошлись. Но что-то изменилось. Что-то, что нельзя было вернуть. Или, может быть, это только начало?