Живи и дай умереть (1973)

Нью-Йорк. Город, который никогда не спит, но иногда — как сейчас — замирает. Тишина. Не просто отсутствие звука, а будто воздух превратился в вату, плотную, вязкую. Джеймс Бонд стоял у окна, глядя на огни Манхэттена. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Огни, небоскрёбы, люди — всё будто замедлилось, как в том анекдоте про Штирлица, где время течёт, но не торопится. Или это он сам замедлился? В голове звенело, но не от усталости — от напряжения.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Звонок. Короткий, резкий, как удар хлыста. Голос на другом конце был знакомым, но не тем, что он ожидал. «Док. Кананга. Он знает о тебе». Бонд не ответил. Он знал, что это не вопрос, а предупреждение. Или угроза. Или и то, и другое.

Запах старой древесины, пахнущей временем, витал в комнате. Он обернулся, но никого не увидел. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Док. Кананга. Имя, которое звучало как приговор. Наркобарон, который не просто торговал смертью, а вплетал её в саму ткань города. Его сеть была везде — в портах, на улицах, в кабинетах власти. Бонд знал, что это не просто работа. Это была война. И война эта пахла не порохом, а чем-то сладковатым, приторным, как гниющие фрукты.

Он взял пистолет. Холодный металл, знакомый вес. Но что-то было не так. Не в пистолете — в нём самом. Он чувствовал это. Как будто кто-то уже нажал на курок, а он ещё не услышал выстрела.

И вот он снова в движении. Улицы, переулки, лица. Они мелькают, как кадры из старого фильма. Кто-то кричит, кто-то смеётся. Бонд не обращает внимания. Он ищет её. Ту, что знает больше, чем говорит. Ту, что пахнет жасмином и опасностью.

Но время... время уже не на его стороне. Или это он не на стороне времени? Вопрос, на который нет ответа. Пока.