Хороший, плохой, злой (1966)

Пыль. Её было так много, что казалось, будто весь мир превратился в один большой песчаный вихрь. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе, как будто сама земля под ногами сопротивлялась. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, липкую, которая глушит каждый шаг. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Трое. Они шли, но не вместе. Каждый держался на расстоянии, как будто близость могла убить. Блондин — холодный, как лезвие, его глаза блестели, как сталь под луной. Туко — болтливый, но его слова были как дым: казались весомыми, пока не пытаешься их ухватить. И Ангел... нет, не ангел, конечно. Санко. Санко, который был чем-то вроде призрака — не то человек, не то тень. Их объединяло только одно: золото. Или, может, не только оно. Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я.

Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с горечью пороха. Санко провёл рукой по стене сарая, и пальцы его стали шершавыми, как наждак. Он... нет, они все знали, что доверять нельзя. Никому. Даже себе. Особенно себе.

— Ты слышал? — спросил Туко, но его голос был как эхо в пустыне.
— Слышал, — ответил Блондин, но это было не ответом, а скорее предупреждением.

Их взгляды скользнули друг по другу, как ножи. Тишина снова накрыла их, но теперь она была другой — напряжённой, как струна, готовая лопнуть. Золото где-то рядом. Или нет. Кто знает? Может, его никогда и не было.

— Двигаемся, — сказал Санко, но это было не приказание, а что-то вроде молитвы.

И они пошли. Вперёд. В никуда. Или туда, где кончается война и начинается что-то другое. Что-то, что даже они не могли назвать.