Бронсон (2008)

Чарльз Бронсон. Нет, Майкл Гордон Питерсон. Или всё-таки Бронсон? Имя — это ведь не просто набор букв, правда? Оно — как кожа, которую ты носишь, даже если она тебе не по размеру. Он родился в семье, которая, казалось, была вырезана из картона: аккуратная, средний класс, никаких лишних складок. Но что-то пошло не так. Или, может, всё пошло так, как должно было. Кто знает?

Первый раз за решётку он попал за что-то мелкое. Ну, знаете, как это бывает — не то чтобы он планировал, но... это случилось. И потом — всё. Тюрьма стала его домом. Нет, скорее, его вселенной. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Или в бетон. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке.

Он не сломался. Нет, он... они начали двигаться иначе. Администрация, другие заключённые — все стали частью его войны. Войны, которую он вёл не столько с ними, сколько с самим собой. Или с тем, что он стал. Почти 40 лет в строгой изоляции. Вы представляете? Запах старой древесины, пахнущей временем. Или это был запах его собственной кожи, которая, казалось, уже впитала в себя всё: ржавчину, пыль, отчаяние.

Но он нашёл выход. Нет, не из камеры — из себя. Рисунки. Они были... как крик, который никто не слышит. Или как шёпот, который разрывает тишину. Его работы — это не просто линии на бумаге. Это что-то большее. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он стал символом. Нет, не символом — легендой. Или мифом. Или просто человеком, который слишком долго был один. Но разве это важно? Важно то, что он остался собой. Или, может, стал тем, кем всегда должен был быть.

И вот он сидит. Где-то там. В своей камере. Рисует. Ждёт. Или не ждёт. Кто знает?