Западня (1999)

Вирджиния Бейкер вошла в галерею, и сразу стало ясно: это не просто выставка. Воздух здесь был густым, как будто пропитанным запахом старой древесины и лака, который пахнет временем. Или, может, это просто казалось. Тени плясали на стенах, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Она огляделась, чувствуя, как шелк её платья прилипает к спине. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Макдугал был здесь, она знала. Его присутствие ощущалось, как запах дыма после пожара. Невидимый, но въедливый. Она притворялась преступницей, но где-то внутри уже начала сомневаться: кто кого ловит? Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Она увидела его в зеркале, отражение, которое, казалось, знало её лучше, чем она сама. Он улыбнулся, и в этой улыбке было что-то, что заставило её сердце биться чаще. Не страх. Не совсем.

Они говорили о Пикассо, о Ван Гоге, о деньгах, которые пахнут краской и пылью. Но за каждым словом скрывалось что-то большее. Она ловила его взгляд, и он ловил её. Или это она ловила себя? Границы стирались, как акварель на мокрой бумаге. Закон, преступление — всё это стало размытым, как будто кто-то провёл пальцем по картине, оставив только намёки на то, что было.

Она чувствовала его дыхание на своей шее, когда он проходил мимо. Запах его одеколона — что-то дорогое, с нотками бергамота и... чего-то ещё. Того, что нельзя купить. Потом он исчез, оставив после себя только следы, как будто кто-то прошёл по воде. Она стояла там, держа в руках конверт. Внутри была фотография. Её фотография. И подпись: «Ты уже в игре. Или ты всегда была?»

Она улыбнулась. Или это была гримаса? Трудно сказать. Всё стало сложнее, чем она ожидала. Но, может, именно так и должно быть. Или нет?