Дикарка (1-2 сезон)

Соня стояла на краю леса, где деревья сменялись асфальтом, и вдыхала воздух, который уже не пах сосной. Город. Это слово звучало в её голове, как эхо, как приговор. Отец... нет, скорее, его голос, уже не голос, а что-то вроде шёпота, оставшегося в памяти, просил её идти. «Найди своё место», — сказал он. Или это она сама себе сказала? Иногда память играет такие шутки, что не поймёшь, где правда, а где вымысел.

Она шагнула вперёд, и тени плясали вокруг, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Шум. Он был везде — в гудках машин, в криках людей, в скрипе дверей. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, тяжёлую. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Первые дни она бродила по улицам, как тень, не зная, куда приткнуться. Запахи — вот что её поразило. Не те, что в лесу: земля, трава, кора. Здесь всё пахло иначе. Жжёным кофе, бензином, потом. И ещё чем-то... старым, как будто время здесь оседало на стенах, на асфальте, на лицах. Запах старой древесины, пахнущей временем, но это была не древесина. Что-то другое.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Она встретила их. Нет, не сразу — сначала это был один человек, потом другой. Они начали двигаться иначе, как будто вокруг неё образовался круг. Или она сама вошла в него? Кто знает. Друзья. Это слово звучало странно, как будто не для неё. Но они были. И они помогали. Не сразу, не вдруг, но постепенно, как вода точит камень.

Работа. Ещё одно слово, которое раньше не имело смысла. Теперь оно было везде. Она училась. Не просто делать что-то, а быть частью чего-то. Это было страшно. Но и... интересно. Как в том анекдоте про Штирлица, где страх и любопытство борются, а побеждает третье. Что это за третье? Наверное, надежда. Или просто привычка.

Счастье. Оно приходило не сразу. Сначала это были крохи: улыбка, взгляд, слово. Потом больше. Она училась мечтать. Не так, как в лесу, где мечты были о звёздах и ветре. Здесь мечты были о людях. О себе. О том, что будет.

И всё же... что-то оставалось. Что-то, что она не могла выразить. Как будто часть её всё ещё там, в лесу, где тишина была не ватой, а чем-то живым. Но это уже не важно. Или важно? Кто знает.