Ваниль и шоколад (2004)

Пепе стояла у окна, глядя на море. Оно было серое, как её настроение, но в этом сером что-то мерцало — то ли свет, то ли обман зрения. Она... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Андреа остался в городе, с детьми, с его бесконечными звонками, которые она игнорировала. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, вязкую, и каждый вдох давался с усилием.

Дом бабушки пах старым деревом, временем, которое осело в трещинах пола и стенах. Запах ванили из кухни смешивался с этим ароматом, создавая что-то неуловимо знакомое. Она вдруг вспомнила, как в детстве пряталась здесь от дождя, а бабушка пекла печенье. «Ты всегда была сильной, — говорила она. — Но сильным иногда нужно уметь отпускать».

Андреа, оставшись один, впервые почувствовал вес детских рук на своих плечах. Он... нет, они — дети — требовали его внимания, и он не знал, как это давать. Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Он увидел их глаза, такие же, как у Пепе, и понял, что потерял что-то важное.

Художник, тот самый, с которым Пепе теперь проводила время, был обаятелен, как в том анекдоте про Штирлица. Но его обаяние не раздражало — оно было... естественным. Андреа ревновал, конечно, но больше к себе, к тому, кем он мог бы быть, если бы не его бесконечные «ошибки».

Тени плясали на стенах, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Пепе чувствовала, как её сердце медленно оттаивает, но она боялась этого. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Андреа звонил снова. Его голос звучал иначе — не так, как раньше. Он говорил о детях, о доме, о том, что хочет всё исправить. Но Пепе знала: слова — это одно, а поступки — другое. Она ждала. Не знала, чего именно, но ждала.

И где-то между ванилью и шоколадом, между прошлым и будущим, между «я больше не могу» и «я попробую ещё раз» — они оба замерли. Вопросов было больше, чем ответов. Но, может, это и есть жизнь?