Пришелец (2024)

Вот, представь: глухая уральская деревня. Тишина, покой, все друг друга знают, каждый день — как под копирку. И посреди этого спокойствия — Лёшка. Ну, знаешь, такой… чудик. На него пальцем показывают, за спиной смеются. Живет в лачуге, которую сам сколотил из того, что люди на свалку выбросили. Для него это — крепость, убежище. Там он прячется от насмешек, от этих вечных взглядов исподлобья, будто он не человек, а какая-то жуть.

Каждое утро у него ритуал: идет на поле и вытаптывает свои круги. Стоит, руками машет, будто с небом разговаривает. Соседи, конечно, ржут: «Опять гостей из космоса зовешь, Лёх? Может, козу вместо антенны привяжешь?». А он — молчит. Только старые транзисторы таскает, проводами опутывается, как ребенок гирляндой на ёлке. И ведь верил, блин, свято верил, что кто-то там, в этой черной пустоте, его услышит.

И вот однажды… Эх, до сих пор мурашки по коже. Сидит он, как всегда, в своей консервной банке-радиостанции, наушники съехали на одно ухо. Шум, треск, белый шум — привычный фон. И вдруг… Тишина. Абсолютная. Сердце ёкнуло — даже я, рассказывая, ладони вспотевшие. И сквозь эту тишину — звук. Не гул, не писк, а как… дыхание. Чужое. Тяжелое, прерывистое, будто с другого края галактики продирается. Лёха аж привстал, глаза круглые — и смех, и слезы, и «мать-перемать, да я же говорил!».

А деревня? Деревня так и не поняла. Для них он и после всего — Лёха-дурень. Ну поймал свой сигнал, ну и что? А глядя на его лицо в тот день… Чёрт, да я бы полжизни отдал, чтобы хоть раз так по-настоящему — до дрожи в коленях — во что-то поверить.

Знаешь, иногда думаю: может, он не чудик, а просто единственный, кто не боится быть другим. Кто не боится верить в то, что другие назовут бредом. А мы, «нормальные», — просто слишком зажатые, чтобы признать, что в этой вселенной может быть что-то большее, чем наша деревня и наши привычные дни. Лёха, может, и правда слышал что-то. А мы? Мы просто смеялись.