Присяжный номер два (2024)

Знаешь, бывают такие моменты, когда жизнь будто специально подкидывает сюжеты, от которых голова идет кругом. Вот сидишь ты, обычный присяжный, слушаешь эти бесконечные показания, истории про убийство, и вдруг — бац! — ловишь себя на мысли, что сам, сам, понимаешь, вляпался в эту историю. Сначала отмахиваешься: «Да ладно, совпадение, ерунда». Но чем дальше, тем сильнее скручивает живот. Тот парень на фото… его взгляд… а я-то думал, что все эти глупые шутки в соцсетях, споры на кухне — пустое, ветер. Ан нет, выходит, мой «ветер» кому-то снес крышу. И как с этим жить?

В зале суда душно, а у меня мороз по коже. Каждый свидетель — как удар под дых. Вот адвокат тащит какую-то старую переписку, а я сижу, стискиваю подлокотники, и мысль сверлит: «Это ж я, блин, насоветовал тому челу бар сменить в тот роковой вечер». Как будто сам подсунул нож убийце. И ведь не специально — просто болтал чепуху за рюмкой чая. А теперь этот груз — как гиря на шее. Спать не могу: а если б тогда промолчал? Повернул бы время вспять? Хотя… кто знает, может, и это ничего бы не изменило. Но черт, как же это все давит.

Раньше я свято верил, что все контролирую. А тут — бац! — и понимаешь, что мы все как пешки в какой-то темной игре. Каждый чих, каждый случайный совет может кого-то придавить. Сижу теперь на скамье присяжных, а по рукам мурашки бегут — голосовать-то как? Оправдывать убийцу? Или самому себе приговор вынести? И ведь не знаешь, что правильнее. Никто не знает.

Иногда ловлю себя на том, что разглядываю лица в метро: вдруг и мое слово кому-то сейчас ломает жизнь? В голове каша — то злость, то стыд, то дикая усталость от этой круговерти «а что если». И знаешь, что самое паршивое? Ответов нет. Только этот ком в горле да осадок, как после плохого кофе. Хочется крикнуть всем: «Эй, вы там, осторожнее со словами!», да кто ж услышит…

Вот так и живешь: с одной стороны, понимаешь, что все это — случайность, стечение обстоятельств. А с другой — не можешь отделаться от мысли, что ты, сам того не желая, стал частью чего-то ужасного. И как с этим справляться — непонятно. Просто сидишь, смотришь в потолок и думаешь: «Ну зачем, зачем я тогда открыл рот?»