Свобода (2024)

Вот, знаешь, есть такие истории, которые как будто сами по себе живут. Их в барах пересказывают, в тюрьмах шепчутся, а потом вдруг кто-то добавляет новую деталь, и всё — легенда растёт. Вот и этот парень, Бруно Сулак, — ну, ты слышал, наверное. Сорвиголова с улыбкой, от которой бабушки вздыхали, а копы зубами скрипели. Ну, тот самый, который банки грабил, будто это не ограбление, а спектакль, а из тюрем сбегал так, что народ ахал, будто на цирке побывал. Да, это он.

А Энни… Эх, Энни. Это вообще отдельная история. Она была его музой, его… ну, как бы это сказать, его вторым «я». В её глазах его безумные планы становились чем-то большим, чем просто авантюры. Даже в перестрелках у них будто танго звучало, понимаешь? Не знаю, как объяснить, но он мне кажется не столько бандитом, сколько… ну, как будто проклятым поэтом. Рвал шаблоны, смеялся в лицо судьбе, а люди верили, что он и правда несёт этот огонь свободы. Ну а что? Когда последний раз ты слышал, чтобы грабитель вызывал желание поднять за него бокал?

Жизнь у него — это калейдоскоп, в котором всё перемешалось. То он по крышам несётся, то в камере стихи пишет. Да-да, говорят, и такое было! Каждая история о нём обрастает деталями: то ли он охрану пирогами подкупал, то ли следователю на прощанье Бродского цитировал. А эти побеги? Чёрт возьми, я бы, наверное, и сам аплодировал, будь случайным свидетелем.

Но вот что цепляет: сквозь весь этот бардак, порох и деньги в нём будто жила какая-то… хрупкость. Как будто все эти авантюры — просто попытка доказать миру, что он больше, чем ярлык «преступник». Легенды о нём до сих пор ходят — будто бы где-то там, в тенях, он всё ещё смеётся, закуривая сигарету на краю крыши. И знаешь, что странно? После его историй почему-то верится, что даже в самом беспощадном мире есть место для чего-то светлого. Или это просто нам так хочется?

Вот и думаешь: может, он и правда был не просто бандитом, а кем-то большим. Кем-то, кто оставил после себя не только следы пуль, но и… ну, что-то вроде надежды. Хотя, кто знает? Может, я просто романтизирую. Но, чёрт возьми, такие истории заставляют верить, что в этом мире ещё есть место для чуда.