Ее величество Миссис Браун (1997)

Королева Виктория. Ее величество, ее скорбь. После смерти Альберта она словно растворилась в себе, как будто кто-то выключил свет в огромном зале, и теперь только тени плясали на стенах — не как демоны, нет, скорее, как пьяные на субботней вечеринке, бесцельно и бессмысленно. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, вязкую, которую невозможно разорвать. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Она сидела в своей комнате, окруженная портретами, письмами, вещами, которые пахли временем. Старая древесина, пыль, что-то сладковатое, как будто кто-то забыл яблоко на столе и оно начало бродить. Ее пальцы скользили по краю стола, ощущая каждый зазубренный край, каждый след от времени. Это было... нет, не утешение. Скорее, напоминание. О чем? О том, что все проходит? Или о том, что ничто не проходит до конца?

Правительство нервничало. Министры, эти важные господа в своих накрахмаленных воротничках, начали... нет, не начали, скорее, продолжили шептаться за ее спиной. Как в том анекдоте про Штирлица, где все знают, но никто не говорит. Популярность королевы таяла, как свеча на ветру, но не так красиво, как в романтических романах. Скорее, как масло на сковородке — медленно, противно, оставляя после себя только нагар.

И тут... это случилось. Ты поймешь, о чем я. Джон Браун. Не просто слуга, не просто человек. Он вошел в ее жизнь, как... как кто? Как свежий ветер? Нет, слишком банально. Скорее, как дождь после долгой засухи. Неожиданный, резкий, но такой нужный. Он не пытался утешить ее словами — он просто был рядом. Его руки, грубые от работы, его голос, низкий и немного хриплый, как будто он только что вышел из таверны. Он... нет, они начали двигаться иначе. Вместе.

Империя ждала. Мир ждал. Но она, королева, вдруг обнаружила, что может дышать снова. Не глубоко, не свободно, но хотя бы так. Это было начало. Или конец? Кто знает.