Мы смерти смотрели в лицо (1980)

Ленинград, весна 1942-го. Город, который уже не город, а скорее призрак, выдыхающий последние силы. Обгрант — бывший балетмейстер, теперь лейтенант, — получил задание, от которого сначала хотелось рассмеяться. Или заплакать. Танцевальная труппа. В блокаду. Война. Голод. Смерть. Но смеяться не стал. Потому что это... нет, не смешно. Это что-то другое. Что-то, что он не мог назвать сразу, но почувствовал, как будто кто-то вложил ему в руки нить, ведущую куда-то в темноту. И он пошёл.

Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Город был пуст, но не безлюден. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Только вместо музыки — тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Тяжёлый, плотный, пропитанный запахом старой древесины, пахнущей временем, и чем-то ещё. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он нашёл их. Бывших учеников. Не всех, конечно. Кто-то ушёл. Навсегда. Но те, кто остался, были... живы. Не просто дышали, а жили. Как будто война не смогла отнять у них это — способность двигаться, даже если земля под ногами дрожит от взрывов. Они собрались. Не знаю, как. Но собрались. И потом это случилось... ты поймёшь, о чём я.

Концерт. На фронте. Солдаты, только что вернувшиеся с передовой, смотрели на них. Не на танцоров, а сквозь них. Как будто искали что-то. Надежду? Красоту? Или просто момент, чтобы забыть? Тени от костра плясали на их лицах, и вдруг стало ясно: это не просто танец. Это... вызов. Тихий, но яростный. Как будто они говорили: «Мы ещё живы. И пока мы живы, вы живы».

Потом всё закончилось. Как всегда. Но что-то осталось. Что-то, что нельзя описать словами. Может, это и есть искусство? Или просто жизнь, которая цепляется за каждый шанс, как за последнюю нить. Вы понимаете, о чём я? Или это только мне кажется?