Всё ещё человек (2018)

Чон лежал. Не просто лежал — он был прикован к постели, как корабль к причалу, только без надежды на отплытие. Его комната пахла лекарствами и чем-то ещё — старыми книгами, может быть, или пылью, которая оседает на вещах, когда их перестают трогать. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, вязкую. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе, когда появилась она. Эвелин. Филиппинка с руками, которые знали, как держать, как утешать, как быть нужной.

Она приехала в Гонконг, как все — за лучшей жизнью. Но что такое «лучшая жизнь»? Работа, деньги, дом? Или что-то другое, что нельзя потрогать, но можно почувствовать? Она не говорила об этом, но иногда, когда она мыла полы, её глаза блестели, как будто она видела что-то далёкое, недоступное.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Они начали разговаривать. Не просто «принеси воды» или «переверни меня», а о чём-то настоящем. О море, которое она оставила за спиной. О его прошлом, которое он потерял вместе с движением. Тени плясали на стенах, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке.

Она принесла с собой запахи — специй, которых он не знал, и мыла, которое пахло как-то по-новому. Он начал замечать мелочи: как её пальцы слегка дрожат, когда она поправляет ему подушку, как она шепчет что-то на своём языке, когда думает, что он не слышит.

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось? Что-то между ними изменилось. Не сразу, не резко, но постепенно, как трещина в стекле, которая растёт, пока не станет частью узора.

Он начал улыбаться. Она начала смеяться. И однажды, когда она вышла на балкон, чтобы повесить бельё, он почувствовал, как что-то внутри него сдвинулось. Не тело — что-то другое.

Они не говорили об этом. Зачем? Иногда слова только мешают.

Но он знал: она стала не просто сиделкой. Она стала... чем-то большим. Другом? Напарником? Или просто человеком, который напомнил ему, что жизнь — это не только боль и неподвижность.

И он начал жить. Не так, как раньше, но по-новому. Как будто воздух вокруг них снова стал воздухом, а не ватой.