Водолазы (1951)

Лейтенант Лоренс. Нет, скорее, просто Лоренс — он ещё не привык к званию, к этим погонам, которые, кажется, жгут плечи. Команда смотрит на него. Не так, как смотрели на прежнего — того, что умел шутить, пил с ними чай и знал, как обойти приказ, если это спасёт жизнь. Лоренс — другой. Он... нет, они начали двигаться иначе. Строже. Жёстче. Как будто воздух на корабле стал гуще, тяжелее, и каждый вдох — это уже усилие.

Первые дни. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Водолазы переглядываются, шепчутся. Лоренс слышит, но делает вид, что нет. Он знает, что они думают: «Чужая кровь. Не наш». Но он не может быть их. Он — командир. И это... это должно быть достаточно.

Потом это случилось. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось? Пожар. Торпеда. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Кто-то крикнул, кто-то замер. Лоренс не думал. Он просто двинулся вперёд, сквозь дым, сквозь этот запах — жжёной резины, металла, страха. Руки дрожали, но он не мог позволить себе дрожать.

Торпеда. Горячая. Очень. Он чувствовал её тепло сквозь перчатки, как будто она была живой. Или это был он? Всё смешалось. Время, пространство. Тишина снова. Но другая. Не вата — сталь.

Когда всё закончилось, они смотрели на него. Не так, как раньше. Не как на чужака. А как на... на того, кто мог бы стать своим. Вы понимаете, о чём я?

Запах старой древесины, пахнущей временем, смешался с дымом. Лоренс сел, закрыл глаза. Руки всё ещё дрожали. Но теперь это было не важно.

Они начали говорить. Сначала осторожно, потом громче. Смеялись. Как в том анекдоте про Штирлица, только без штирлица. Лоренс улыбнулся. Впервые.

И всё. Не всё, конечно. Но достаточно.