Мистер Мамочка (1983)

Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Семья. Не то чтобы раньше всё было идеально, но теперь — будто кто-то выдернул пробку, и привычный уклад утек, как вода из ванной. Отец, тот самый, что всегда знал, как починить сломавшийся двигатель, теперь стоял на кухне, держа в руках сковородку, как будто это была граната без чеки. Дети — их трое, между прочим, — смотрели на него с тем выражением, которое можно описать только как «ну, пап, ты серьёзно?». А он... он пытался. Пытался понять, как это — быть тем, кто остаётся дома. Не просто остаётся, а *остаётся*.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Утро. Хаос. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, и каждый шаг отдавался где-то глубоко внутри. Запах подгоревших тостов, смешанный с ароматом детского шампуня, который он, кажется, перелил в кашу. Тени плясали на стенах, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Он стоял посреди этого всего, чувствуя, как его рубашка прилипает к спине, и думал: «Как она это делала? Как она справлялась?»

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Дети... они были как маленькие инопланетяне, с которыми он вдруг оказался в одной ракете. Старший — замкнутый, как будто носил на лице маску изо льда. Средняя — болтала без остановки, но её слова были как ветер: ты их слышишь, но не можешь ухватить. Младший... он просто смотрел. Смотрел так, будто видел всё, что отец пытался скрыть.

А она... она была где-то там, в мире, где всё блестело и пахло дорогими духами. Он звонил ей вечером, и её голос звучал как эхо из другого измерения. «Как дела?» — спрашивала она. «Нормально», — отвечал он, хотя нормально — это было самое далёкое от правды слово.

Но потом... потом что-то начало меняться. Медленно, как старая дверь, которая скрипит, но всё-таки открывается. Он начал замечать мелочи. Запах старой древесины в детской, пахнущей временем. Тактильные ощущения от детских рук, которые вдруг стали чаще тянуться к нему. И тишина... не та, что давит, а та, что обволакивает, как тёплое одеяло.

Он всё ещё не знал, как это — быть тем, кто остаётся. Но, может быть, это и не нужно было знать. Может быть, нужно было просто быть.