Рождественская история (2009)

Эбенезер Скрудж. Нет, не просто Эбенезер — старый Скрудж, тот самый, чьё имя стало синонимом скупости, как в том анекдоте про Штирлица, который даже чайник на замок вешал. Но это не про чайник. Это про него. Про его жизнь, которая, как старый фрак, давно выцвела, но всё ещё держалась на нитках привычки. Он... нет, скорее, они — его привычки — начали двигаться иначе в ту ночь. Ту самую. Вы знаете, о чём я. Или нет? Впрочем, неважно.

Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке, когда свет гаснет, и ты уже не понимаешь, где стена, а где дверь. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, тяжёлую, пропитанную запахом старой древесины, пахнущей временем. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Потом это случилось. Не сразу, конечно. Сначала был звон. Нет, не звон — скорее, гул, как будто кто-то ударил по стеклу, но стекло не треснуло. Оно просто... заколебалось. И тогда он появился. Нет, не он — они. Духи. Или призраки. Или что-то ещё, чему нет названия.

Скрудж не верил. Он никогда не верил. Но тут... тут он почувствовал. Не увидел, не услышал — почувствовал. Как холод, который не снаружи, а внутри. Как будто кто-то вынул его сердце и заменил куском льда. Вы понимаете, о чём я?

И они начали показывать. Прошлое. Настоящее. Будущее. Нет, не показывать — водить, как слепого, по лабиринту его собственной жизни. И он видел. Видел, как он стал тем, кем стал. Видел, что будет, если... если ничего не изменится.

А потом — тишина. Не вата, нет. Просто тишина. И запах. Не старой древесины. Свежей хвои. И огоньки. Маленькие, как искры. Или как звёзды.

И он понял. Нет, не понял — почувствовал. Что-то внутри сдвинулось. Как шестерёнка, которая наконец встала на место.

И тогда он изменился. Нет, не изменился — стал другим. Или вернулся к тому, кем был когда-то.

Вы верите в такие истории? Или это просто сказка?

Но это неважно. Потому что это случилось. Или могло случиться. Или...

Впрочем, вы сами знаете, как это бывает.