Кошка выпускает коготки (1960)

Корра Мариен. Её имя звучало как эхо в пустом коридоре — тихо, но с отзвуком, который не даёт забыть. Она... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Всё изменилось после того, как она вернулась из Берлина. Или не из Берлина? Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я.

Тени плясали на стенах её квартиры, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Она сидела у окна, курила, смотрела на улицу. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Даже часы на стене перестали тикать. Или она просто перестала их слышать?

Запах старой древесины, пахнущей временем, витал в комнате. Она провела рукой по столу — шершавая поверхность, как будто дерево впитало в себя все её мысли, все её страхи. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Она вспомнила его. Того, кто стоял на перроне в тот вечер. Его глаза — холодные, как лёд, но в них была искра. Или это был просто отблеск фонаря? Она не могла понять. Любовь? Долг? Или просто игра, как в том анекдоте про Штирлица?

Она встала, подошла к зеркалу. Отражение смотрело на неё, но это была не она. Нет, это была она, но другая. Та, которая знает, что делать, когда мир рушится. Та, которая не дрогнет, даже если...

Она взяла пистолет. Вес холодного металла в руке — знакомый, почти успокаивающий. Она вышла на улицу. Ночь была тёмной, но не пустой. Где-то вдалеке слышался смех. Или это был плач?

Корра Мариен. Её имя звучало как эхо. Но теперь оно звучало иначе. Или это просто казалось?