Поллок (2000)

Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Поллок и его холсты. Не он писал их — они писали его. Или, может, это был просто запах краски, въевшийся в кожу, в волосы, в лёгкие. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешанный с резким химическим духом скипидара. Ты чувствуешь это? Или мне показалось?

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. А потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Он стоял перед холстом, и тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Рука дрожала, но не от страха. От чего-то другого. От того, что нельзя назвать.

Ли Краснер увидела это первой. Она... нет, они оба знали, что это не просто живопись. Это было что-то большее. Как в том анекдоте про Штирлица: всё кажется случайным, но случайности — это только начало. Поллок бросал краску на холст, и она растекалась, как кровь по воде. Или как мысли, которые нельзя удержать.

Но счастье... счастье было хрупким. Как стекло, которое трещит, но не разбивается. Пока не разобьётся. Внутренние демоны — они всегда рядом. Ты их не видишь, но они есть. Они в каждом глотке виски, в каждой невысказанной фразе. Они в том, как он смотрел на свои работы, будто искал в них ответ.

И потом... потом всё закончилось. Не сразу, конечно. Сначала были вспышки. Яркие, как вспышки света в темноте. А потом — тишина. Та самая, что превращает воздух в вату.

Ты чувствуешь это? Или мне показалось?