Русские идут! Русские идут! (1966)

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную и вязкую. Подлодка, огромная, как спящий кит, застряла на мели. Экипаж... нет, скорее, они начали двигаться иначе, словно почувствовали, что что-то не так. Капитан, сухой, как щепка, с лицом, на котором морщины легли, как карта неизвестной земли, приказал высадиться. «Надо найти лодку, — сказал он, — или хотя бы кого-то, кто поможет». Но кто поможет здесь, на этом острове, который даже на картах едва ли отмечен?

Они вышли на берег. Песок под ногами был холодным, несмотря на августовское солнце. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с солёным ветром. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Потом это случилось. Местные заметили их. Сначала один, потом другой, потом все. Крики, паника, звонки в полицию. «Русские идут! Русские идут!» — разносилось по острову, как эхо в пустой пещере. Экипаж, растерянный, пытался скрыться. Они не хотели войны, не хотели инцидента. Они хотели только одного — уйти.

Но куда? Остров был маленьким, как ладонь, и каждый шаг казался громче, чем выстрел. Тени сгущались, воздух становился тяжелее. Запах страха — резкий, как уксус, — витал повсюду.

И тут... нет, лучше не буду забегать вперёд. Вы поймёте, о чём я.

Они шли, спотыкаясь о корни и камни, и думали о доме. О том, как пахнет хлеб в пекарне на углу, как скрипит снег под сапогами. А здесь — только тишина, которая давит. Тишина, которая кричит.

Или это кричали они?

(Продолжение следует? Или лучше оставить так?)