Танцующая в темноте (2000)

Сельма. Она... нет, скорее, её жизнь — это как старая пластинка, которая то и дело заедает, но мелодия всё равно пробивается сквозь царапины. Тени плясали вокруг неё, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Она их не видела, но чувствовала. Темнота. Не просто отсутствие света — будто воздух превратился в вату, плотную, липкую, и каждый вдох давался с усилием.

Она шла на завод. Нет, не шла — двигалась, как автомат, запрограммированный на одно: работать, копить, спасти его. Сына. Её мальчика, который ещё не знал, что мир может быть таким жестоким. Запах старой древесины, пахнущей временем, витал вокруг их трейлера. Она вдыхала его каждое утро, как напоминание: ты ещё здесь.

Работа. Конвейер. Руки, которые знали каждую деталь на ощупь. Пальцы скользили по металлу, холодному, как лёд, но она не останавливалась. Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Кто-то заметил. Или нет? Она не была уверена. Всё смешалось: звуки, голоса, её собственное дыхание, тяжёлое, как будто она несла на плечах весь этот мир.

А потом — музыка. Она всегда была где-то рядом, в её голове, в её сердце. Мелодии, которые она слышала только внутри себя. Они... нет, скорее, она сама становилась частью этого мюзикла. Танцы в темноте. Тени плясали с ней, обнимали её, уводили куда-то далеко. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Но реальность всегда возвращалась. Сын. Его глаза, которые однажды могут не увидеть солнца. Она знала, что время уходит. Каждый день — как песчинка в песочных часах. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто весь мир замер, ожидая, что она сделает следующий шаг.

И она делала. Всё ради него. Всё ради того, чтобы он увидел мир таким, каким он должен быть: ярким, живым, полным красок. Даже если ей самой придётся остаться в темноте.

Конец? Нет, это не конец. Это просто пауза. Как в том анекдоте про Штирлица — всё только начинается.