Братец медвежонок (2003)

Кенаи шёл по лесу, и каждый шаг отдавался в его голове глухим эхом. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Его лапы — странно, как быстро он привык к этому слову — проваливались в мягкий снег, оставляя за собой следы, которые казались чужими. Он не мог понять, почему это так важно, но следы... они были как отпечатки чужой жизни. Или, может, его собственной, но перевёрнутой с ног на голову.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. И запах. Запах старой древесины, пахнущей временем, и чего-то ещё, сладковатого, как перезревшие ягоды. Кенаи остановился, втянул воздух ноздрями — странно, как это теперь работает, — и почувствовал, как шерсть на загривке встаёт дыбом.

Кода появился внезапно, как в том анекдоте про Штирлица. Нет, не так. Он просто был там, где его не было секунду назад. Медвежонок, маленький, но с глазами, которые видели слишком много для его возраста. «Эй, большой!» — крикнул он, и Кенаи хотел ответить, но вместо слов из его горла вырвался рык. Кода рассмеялся, как будто это было самое смешное, что он слышал за всю свою жизнь.

Они шли вместе. Кенаи не хотел этого, но... ну, вы знаете, как это бывает. Сначала раздражение, потом привычка, а потом — что-то большее. Кода болтал без умолку, и его голос, такой звонкий, как колокольчик, разрывал тишину леса. Тени плясали вокруг них, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Кенаи не мог решить, что страшнее.

Иногда Кода замолкал, и тогда Кенаи слышал, как трещит лёд под их лапами, как ветер шепчет что-то на языке, который он начинал понимать. Медвежий язык. Или язык леса? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Однажды Кода рассказал о своей матери. Не прямо, конечно, но через намёки, через паузы, которые говорили больше, чем слова. Кенаи слушал и чувствовал, как что-то внутри него сдвигается, как будто камень, который он нёс в груди, начал крошиться.

И вот они сидели у костра — нет, не костра, просто ямы, где когда-то горел огонь. Кода спал, свернувшись калачиком, а Кенаи смотрел на звёзды. Они были такими яркими, будто кто-то протёр небо тряпкой. И он подумал: а что, если это не наказание? Что, если это... дар?

Но это уже другая история. Или нет?