Дорога (1954)

Джельсомина. Нет, не так. Она была больше, чем имя. Она была... как ветер, который то шумит в листве, то затихает, оставляя после себя тишину, густую, как суп. Тишину, которая давит. Или, может, это не тишина, а просто воздух, ставший ватой. Ты чувствуешь это? Как будто мир вокруг не просто замолчал, а замер, затаился, ожидая чего-то.

Он — Дзампано. Нет, скорее, они. Они начали двигаться иначе. Не вместе, но рядом. Как два камня, которые катятся вниз по склону, то сталкиваясь, то отскакивая друг от друга. Он — массивный, грубый, словно вырубленный из скалы. Она — хрупкая, странная, как будто её слепили из глины, но забыли обжечь.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Не сразу, но позже. Когда запах старой древесины, пахнущей временем, смешается с запахом её пота. Когда её смех, звонкий и неуместный, разорвёт тишину, как нож. Или как крик чайки над морем.

Тени плясали вокруг них. То ли как демоны, то ли как пьяные на субботней вечеринке. Свет от костра дрожал, будто боялся их. Или, может, это они боялись света.

Она говорила что-то. Он молчал. Или, может, он говорил, а она молчала. Иногда их роли менялись, как в том анекдоте про Штирлица. Но всегда оставалось что-то недоговорённое. Что-то, что висело в воздухе, как пыль после долгой дороги.

Их связь. Нет, не связь. Их... что-то. Что-то, что нельзя назвать. Что-то, что было больше, чем они сами. Или меньше.

Ты чувствуешь это? Или мне показалось?

Она прикоснулась к его руке. Или это он к её? Кожа была шершавой, как наждачная бумага. Или, может, это просто казалось.

Их дорога. Нет, не дорога. Их... путь. Путь, который они не выбирали, но который выбрал их.

И вот они здесь. Где-то. Или нигде.

Ты поймёшь. Позже.