Кентервильское привидение (1970)

Семья переехала в особняк. Нет, не просто особняк — в дом, который, как говорили, был проклят. Или нет, не проклят, а... отмечен. Отмечен чем-то тяжёлым, как старый шрам, который не заживает. Они знали историю, конечно. Муж, ревность, убийство. Но кто сейчас верит в такие сказки? Они смеялись над слухами, как над анекдотом про Штирлица, который слишком долго ждал сигнала. «Мы начнём новую жизнь», — сказали они. И начали.

Но с первой же ночи что-то пошло не так.

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. И шаги. Они... нет, скорее, это были не шаги, а что-то другое. Как будто кто-то волочил ноги, но не по полу, а по самому воздуху. Или это были цепи? Да, цепи. Грохот, который разрывал ночь, как нож. Вы тоже это слышали? Или мне показалось?

Пятно на кухне. Кровь. Нет, не кровь, а что-то похожее. Оно появлялось каждое утро, как будто дом дышал, и это был его выдох. Они пытались смыть, но вода стекала, оставляя след, как будто пятно было частью дерева. Старшая дочь сказала, что видела её. Женщину в белом. Она звала её по имени. «Эмили», — шептала она. Или это был ветер?

Двери захлопывались сами. Окна дрожали, как в лихорадке. Зеркала... зеркала были хуже всего. Они трескались, но не сразу. Сначала в них появлялись тени. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. А потом — треск. И лицо. Не её лицо.

Они спросили у местных. Старик, который жил здесь, кажется, всегда, сказал: «Этот дом не отпускает». Он говорил о ритуале. Очищение. Но что это значит? Огонь? Вода? Молитвы? Или что-то другое?

Запах. Забыл сказать про запах. Старая древесина, пахнущая временем. И ещё что-то. Металл? Нет, скорее, ржавчина. Или кровь.

Они остались. Пока. Но каждый день что-то меняется. Или это они меняются? Вы чувствуете? Тишина снова наступает. И шаги. Они ближе.