Одиссея 1989 (2003)

Дениска — нет, Дэн, для друзей просто Дэн — вышел из автобуса на окраине города, и первое, что он почувствовал, — это запах. Не просто городской смог, а что-то другое, густое, как будто воздух пропитался старыми историями, которые никто не рассказывает. Он... нет, скорее, они, эти запахи, начали двигаться иначе, обволакивая его, как будто город уже знал, что он здесь, и готовился его поглотить.

Он шёл по улице, и тени плясали вокруг, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, и каждый шаг отдавался где-то глубоко внутри. Дэн смотрел на огни вдалеке, и они казались ему звёздами, но не теми, что он видел в деревне. Эти звёзды были холодными, как будто их кто-то выключил, но забыл сказать об этом.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Он встретил их. Нет, не людей — скорее, тени людей, которые говорили с ним, но слова их были как дым, ускользающий сквозь пальцы. Они предложили ему что-то, и он согласился, не зная, на что. Кайф? Нет, не только кайф. Это было как прыжок в тёмную воду, где ты не знаешь, что на дне, но плывёшь, потому что иначе нельзя.

Дни сливались в один длинный коридор, где стены были из звуков и запахов. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с чем-то сладким и горьким одновременно. Он пытался понять, где он, но каждый раз, когда казалось, что он вот-вот схватит ответ, он ускользал, как рыба из мутной воды.

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось? Иногда он ловил себя на мысли, что всё это — сон, но сон, из которого нельзя проснуться. Он хотел стать космонавтом, но теперь космос был внутри него, и он летел куда-то, не зная, куда. Или, может, он уже прилетел, но не заметил.

Город стал для него лабиринтом, где каждый поворот — это новая иллюзия. И он шёл, потому что идти было некуда. Или потому что хотел найти себя. Или потому что забыл, зачем вообще начал.