Златовласка (2009)

В деревне, где каждый знал каждого, жила пара. Они мечтали о ребенке, но годы шли, а колыбель пустовала. Рядом, за забором, рос сад колдуньи — или ведьмы, как шептались соседи. В саду том росло нечто: рапунцель. Не просто растение, а... что-то большее. Его листья блестели, как серебро под луной, а запах — сладкий, но с горчинкой, будто смесь меда и полыни — сводил с ума. Жена, увидев его впервые, не смогла устоять. «Мне нужно это, — сказала она мужу. — Ты понимаешь? Мне нужно».

Муж, конечно, понимал. Или думал, что понимает. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе после этого. Он пошел в сад ночью, крадучись, как вор. Но колдунья ждала. Она стояла там, в тени, будто часть ночи. «Ты знаешь, что это стоит?» — спросила она. Голос ее был тихим, но таким, что отзывался в костях. Он кивнул, не зная, что делает. Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Соглашение. Ребёнок. Их ребёнок.

Когда девочка родилась, колдунья пришла. Не стучала, не спрашивала — просто взяла. И назвала её Рапунцель. Почему? Может, из-за растения. Или потому, что имя звучало, как колокольчик, но с трещиной. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Дом опустел. Не просто тишина — будто воздух превратился в вату. Жена плакала, но тихо, как будто боялась разбудить кого-то. Муж молчал. Он... они... нет, он смотрел на забор, за которым росло то самое растение. Теперь оно казалось ему чужим, почти злым. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с тем сладким ароматом, который теперь вызывал тошноту.

А Рапунцель? Она росла. В башне. Без окон. Без дверей. Тени плясали на стенах, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Колдунья приходила, уходила, приносила еду, книги, краски. Но что-то всегда оставалось недоговоренным. Как будто за каждым словом скрывалось другое, более важное.

И вот вопрос: что важнее — то, что сказано, или то, что осталось за кадром? Вы чувствуете это? Или это только мне кажется?